Нам сегодня не хватает земельности, семейности, крепкости и рукастости
Протоиерей Андрей Ткачев 2 июля 2018 г.
У человека есть лицо. И, значит, может быть портрет. Даже когда говорят: «На вас лица нет», – все равно портрет может быть. А у дома портрет быть может? Американский художник Эдвард Хоппер в середине прошлого века доказал, что может. Он писал окна и стены, потрескавшуюся штукатурку и кирпичные трубы так, как пишут уставшие глаза, морщины и поредевшую седину.
Получались настоящий портреты. «Дом у железной дороги», «Солнечный свет на втором этаже», «Дом Райдерса», «Особняк в Глостере»…
Дом вроде бы мертвый, а рыба, например, живая. Но нет портрета рыбы. Есть разве что зарисовки внешнего вида разных рыб. А вот у дома, при всей его мертвости, портрет есть. Значит, есть у него нечто, связанное с личностью, то бишь уникальное.
По-своему, пожалуй, личностны и неповторимы юрты кочевников. Но это не дом в нашем смысле. Он не стоит на месте. Его переносят. Если даже несколько поколений и родились в одной юрте, за стенами из одного и того же войлока, то родились они в разных местах кочевок, никак не привязываясь к месту. Они и сами юрту за дом не чтут. Вся земля им дом, а небо – крыша. Короче, не дом это, и точка. Не дом в том понимании, в котором возможен портрет дома.
Однообразные клетки в больших жилищах из бетона тоже вряд ли тянут на портрет. Их свойство – плановое однообразие, то есть отсутствие личностных свойств. Личностны в этих параллелепипедах из бетона только внутренние клетушки, именуемые квартирами. Там есть место портрету, ибо есть уникальность жителей, проявленная во всем. Во всех бытовых мелочах. Но это не дом, а квартира. Улавливаете разницу?
Психология человека, живущего в доме, должна отличаться от психологии квартирного жителя так, как небо от земли. Что, в сущности, и наблюдается. Житель дома скорее хозяин, тогда как житель квартиры – духовный пролетарий. Он бродяга, независимо от того, сколько денег у него на счете. Он в воздухе живет, а летать не умеет. И он может быть прекрасный человек, но от земли он оторван решительно. Это бесплодно не проходит.
Если копнуть наши кровяные и генетические корни, то там всюду «дом» и нигде «квартира». В крестьянской стране, в которой и в 1926 году при переписи насчитали более 80 процентов сельских жителей, у всех был дом. Дом, а не квартира. Земля, двор с курицей, кладбище на бугре, сельский храм под боком. Все нищее, но все настоящее. За словом «квартира» же закреплялось твердым образом слово «съемная». Там жили служивые чиновники, по делам приезжающие в столицы, кочующие авантюристы и прочая, и прочая. Те, к кому слово «дом» не приложимо.
Кстати, все революции придумывались и планировались в квартирах. В съемных квартирах, если быть точным. В домах за городом можно было мечтать о всемирном счастье, но никак о закладке бомбы в пассажирский вагон. Дома, действительно, сначала построены нами, а потом они сами строят нас. Об этом другими словами говорил Федор Михайлович.
«Портрет дома» – это некий индуизм наоборот. Индуизм предполагает, что ценна только душа, а не ее оболочка. Души могут менять тела. Здесь же дом, как некое тело, утверждает свою ценность без особой мысли о тех, кто был его душой. «Жило, мол, здесь много, но нету их, а я вот стою».
Душа дома – его житель. Дом – тело, жилец – душа. Так вот, жители (души) могут быть разными, а тело (дом) – одно, и оно стоит веками. Это, повторяю, некий «индуизм наоборот».
Такое явление характерно для христианского мира. У англосаксов оно наиболее четко выразилось в формуле «мой дом – моя крепость». Нам сегодня не хватает этих крепостей. Не хватает земельности, семейности, крепкости и рукастости. Не хватает основательности. Эти крепости были раньше, но, как известно от Горького, «нет таких крепостей, которых бы не взяли большевики». И вот, наши крепости взяты и лежат в развалинах.
Декрет о земле, родивший многие войны с большой кровью, никому сегодня не нужен. Декрет о земле! Да раздайте вы всем сейчас землю – мало кто будет ее обрабатывать. Мы разучились землю любить, понимать ее и на ней жить. Большинство хозяев ее тупо продаст, чтобы жить потом на съемной квартире и проедать «земельные деньги». Тратя, конечно, большую часть на удовольствия безземельного города. А потом, когда все проестся, нужно будет в лохмотьях вернуться на свою землю, которая справедливо уже не своя. Там нужно будет наняться к новому хозяину и обрабатывать то самое, что ты же и потерял. Известно, за копейки. Злись потом и вступай в коммунистическую партию. Ха-ха.
Это «ха-ха» с горчинкой. Оно со слезой. Но тем не менее…
Портрет дома – это портрет хозяина. Но «хозяина» не в смысле просто «владельца». В таком смысле собака тоже – портрет хозяина-владельца. Кому-то нужна Жужа, а кому-то чудовище с налитыми кровью глазами. Нет, дом олицетворяет не владельца только, а именно хозяина. Того, кто красит забор, вешает баскетбольное кольцо на заднюю стену, разбивает клумбу и т.д. Того, кто каждый гвоздь в доме знает.
Портрет дома – это то, что являет собою фотоальбом. Это запечатленная длительность.
Вот ты маленький в коляске; а вот ты маленький, но уже на своих двоих стоящий, шатаясь. А вот уже ты маленький в рубашечке с галстуком. И так далее. Вплоть до «вот это ты старенький на барбекю с повзрослевшими внуками». «Вот ты уже одной ногой в могиле, в окружении правнуков»… И все это дом считывает. Впитывает. Фиксирует. Мы можем угадать в нем молодость, когда все кипело и звучал смех по всем углам. Зрелость, когда все устоялось и казалось незыблемым. Старость, когда все посыпалось, а молодежь разъехалась. И вот – наличность. Солнечный блик на немытых окнах, газон, забывший о косилке, и так далее.
Это традиция. Даже порушенная, но традиция. Это источник благородной грусти. А жить на земле не грустя, вообще-то, нельзя. Не удивляйтесь, но это преступление против Истины. Надо грустить, видя разрушение и тление. Иначе в тебе души нет.
Красота и мимолетность составили после грехопадения преступный союз. И вот мир наш тленен. Тленен, но прекрасен. Переставляйте как хотите слова в этом предложении. Это правда. Прекрасный, но почему-то тленный. Тленный, но, однако же, прекрасный.
Кстати, этого о наших многострадальных и столь необходимых каждому многоэтажках не скажешь. Мысль о тленной красоте не возникает на фоне бетонной девятиэтажки. Эта мысль возникает при виде разоренной усадьбы, покосившегося деревенского дома на обочине, большого особняка, который покинули обитатели… И так далее.
Портрет дома возможен. Он даже необходим.
Чтобы в наших душах возникла печаль о родовом гнезде, которое у одних отняли, а другим никак не удается создать. Это не только печаль, но и раздумье. О себе и об Отечестве.
Из этого раздумья многое может родиться. Все хорошее рождается из толкового раздумья.
О земле в жизни человека говорим на Третьем всероссийском съезде производителей органической продукции.
Третий всероссийский съезд производителей органической продукции
Кто любит и ценит землю – приезжайте!
Место проведения: г. Москва, 4-й Вешняковский проезд, д. 1, корп. 1 Коворкинг-центр НКО в ЮВАО, концертный зал «Зажигай». (2 минуты от станции метро Рязанский проспект).
Дата: 4 октября 2024 года
Время: 10-00 – 18-00
Формат: очный
Организатор: Союз органического земледелия
Союз органического земледелия — независимое общественное движение. Рост производства и потребления здоровых, органических продуктов, обучение, просвещение потребителей, научные исследования, внедрение экоагротехнологий в АПК.
Мы за здоровье почв, экосистем и людей! Вы с нами?
Вступить в Союз органического земледелия
Подписывайтесь на нас в социальных сетях:
Телеграм:
https://t.me/organicsozbio
Вконтакте:
https://vk.com/union_of_organic_agriculture